Если в деенерии сейчас «реконструируют» 1937-й год, то после ее деоккупации мы столкнемся с классической ситуацией «раннего посттоталитаризма».
Это когда сосед стучит на соседа, чтобы расширить жилплощадь; когда восторженный интеллигент сдает органам коллегу из идейных соображений; а потом, когда «власть меняется», всем избирательно отшибает память: у простого соседа остается только жилплощадь, а у интеллигента только разговоры о духовности. Причем многим удается безбедно дожить до глубокой старости, потому что иначе опять пришлось бы сажать многих и многих — только уже не из числа бывших жертв, а из числа бывших палачей и их пособников.+ Вот что с этим делать?+ Всех простить и все забыть — утопия.+ Всех пересажать и всем воздать по заслугам — такая же утопия, но более кровавая.+ Нужна грань где-то посредине: кому-то воздать и не простить, а кому-то простить и забыть (и прежде всего — _позволить_ забыть). А также, по возможности, нужен широкий общественный консенсус по поводу того, где эту грань провести, — пишет Алексей ПАНИЧ
